|
Отрицание отрицания | Litelatula.ru |
Я — маньяк, серийный
Я сажуcь в субботу на электричку и еду, совершенно не зная куда именно. Просто например увижу молодую парочку и жду когда сойдут. Им конечно надо куда подремучее. Чтобы все условия потеряться…
— Теряйтесь, теряйтесь! Найду.
Я иду за ними лавируя среди стволов. Подбираю попути грибы и кладу их в рюкзак… Нет в рюкзак нельзя. У меня там саперная лопатка, пистолет с глушителем и другие необходимые вещи. Кладу грибы в большую такую корзинку которая к тому же придаёт мне вполне естественный и мирный вид. В руках у меня длинная березовая палка — чтобы разгребать
Я вижу её желтую куртку и его — синюю. Яркие, манящие цвета. Хоть я уже и знаю что будет, но не спешу, следую за ними и слежу издалека. Определенного плана действий нет у меня. Как всякая творческая личность я предпочитаю спонтанное вдохновение рассчету.
Идём долго. Больше часа. И мне и им хочется уйти подальше, заблудиться… Лес уже дремучий. Стволы голые, до веток метра два. А там все кроны объединяются в одну общую крышу с маленькими дырками неба…
Ручей появился слева, в таком должны водиться кикиморы и водяные. Вода
Это вредно. Я чувствую как протестуют сосуды. У курильщиков развивается иногда страшная болячка… Говорят даже могут отрезать ноги!
— Что с вами случилось?
— Два года назад у меня появились неприятные симптомы — облетерирующий индертариит. Врачи сказали — завязывать надо с куревом. Срочно.
— И вы?..
— Я продолжал курить. Через
— И как вы?
— Я? Продолжаю курить. — говорит мужик в кадре и затягивается сигаретой. На меня этот фильм произвёл потрясающее впечатление. Я много раз бросал курево. Но каждый раз через
Это ничего не даёт. Может быть только первая сигарета… Зато потом крутит ноги — невозможно заснуть, энергия пропадает…
Я вдыхаю наполнений фитанцидами воздух леса и думаю что пора уже пожалеть свой не новый уже организм. Кстати двигаться тоже пора. Где эти
По мере приближения спокойствие начинает меня покидать. Я чувствую возбуждение, волнение. Мне даже страшно. Впрочем страшно — не то слово. Это потрясающее чувство сладкого ужаса перед нереальностью происходящего. Того что сейчас реально начнет происходить и произойдёт… Мне каждый раз кажется что это
-Какое место красивое! — произношу я гостеприимно.
В её глазах отчетливая досада. В их планах я не присутствую. Он более терпеливо, но тоже смотрит когда съебусь.
— Прекрасная погода. — Говорю я и нагло улыбаюсь разглядывая пару в упор. Лет по двадцать — не больше. И лицо и тело — ничего особенного вроде. Просто молодость. Через пару лет — стоит мышцам и коже слегка потерять тонус — эти груди начнут провисать под своим собственным весом, на коже образуются некрасивые складочки которые будут всё время увеличиваться, увеличиваться, занимая всё большую площадь… Но пока — всё прекрасно.
Сейчас её только ебать… Этот короткий миг красоты, за которым следует долгая бесполезная борьба с разрушениями… жалкие попытки вернуть, замедлить… Я спасу её от увядания. От разочарований к хлопот.
— Славную полянку вы нашли! — говорю. — Так уютно и никого рядом нет… Можно заниматься любовью…
— Дядька, иди отсюда. — Досадливо говорит мальчик в синем. — Здесь грибы не растут. — Ему приходится храбриться перед своей курочкой. И этот длин- ный червячок пытается прогнать меня — сорокапятилетнего мужика на сто килограммов веса, в котором сейчас и опыт жизненный и сила на- ходятся в таком же замечательном тонусе как пышные грудки этой желтенькой девочки. Вершина жизни. Жалко — за ней неизбежен спуск.
— Меня грибы не интересуют.- признаюсь я — Я охочусь за такими как вы глупыми птичками…
— Костя, пойдем отсюда! — испуганно, нет скорее досадливо, говорит желтая девочка — Это шизик, ты же видишь.
Я не спеша снимаю со спины рюкзак и достаю из него свой пистоль с самодельным глушителем. Обыкновенный макаров, но с трубой выглядит зловещще. Опустив ствол стреляю. Раздастся глухой звук — Пух! — вздрагивает пробитая толстенькой пулей земля. Убедительно.
Их мгновенно парализует. Зрачки расширены, пульс учащен — столбняк. Мальчик предпринимает последнюю попытку мобилизоваться и достойно выйти из ситуации. — Ты чё, мужик,
Я направляю оружие в область его коленки и он прекрасно понимает что будет с ней если я нажму на собачку. — Я, как ты правильно девочка заметила, действительно шизик. Поэтому лучше меня слушаться беспрекословно и постараться чтобы я не нервничал.
— Мужик, убери пушку, чего тебе надо? Хочешь денег? ( он достаёт из кармана тонкую стопку купюр) Больше у нас нету…
Я перевожу ствол на желтинькую курточку и целюсь туда где может быть левый сосок. Девочка шарахается на
— Если будете себя хорошо вести — послушно — говорю — ничего страшного с вами не произойдет… Только не надо меня разочаровывать… Её молотит, бьёт крупная дрожь. Спазмы… не очень хорошие сосуды. Он — кажется поплыл. Не знает что теперь делать, но уже понял что ситуация суперхуёвая. Я — действительно псих.
Меня возбуждает то что они еще живы. Я ведь знаю уже, как быстро станут они мертвы, как быстро всё кончится… Из них всё уйдет и будут они лежать бесстрастные и неподвижные, и нельзя будет их уже напугать ничем… Но пока — они испуганы, молоды, живы… Это так прекрасно.
— Я только хочу посмотреть как вы занимаетесь любовью. Вы ведь за этим сюда пришли?
— Мы просто гуляли… —
— Тебя как зовут?
— Гаша… Пожалуйста отпустите нас!
—
Она в отчаяньи оглядывается на своего червячка. Костя смотрит на землю краснея. Ему стыдно что он парализован страхом и ничего не может сделать чтобы защитить её и себя.Ему стыдно, но это еще задворки страха. Потом ему уже не будет стыдно, а будет всё равно какой ценой остаться в живых. Пока, же он не может еще отойти от условностей. Она смотрит на него и не знает что делать. Хотя у неё в глазах лопаются и плавают черные круги. Я стою в трёх шагах, облокотившись удобно о ствол молодой берёзы. Вероятность того что
Боже, как люди боятся смерти! Они не хотят понять, что умереть сейчас, или через пятьдесят лет — одно и то же. С той только разницей, что сейчас организм здоров и неизношен, а потом прийдется еще и болеть и мучиться… И тысяча лет, И миллион — это всего лишь миг во вселенной. А уж двадцать, или пятьдесят лет… вообще… Человеческая жизнь так ничтожно коротка, что если бы не было Бога, убивать было бы просто преступно. Но Бог есть и поэтому убивая, я оказываю вам большую услугу. Ведь вы получаете искупление грехов которых у вас даже в ваши двадцать лет уже хватает. Уничтожая парочку производителей, от скольких потенциальных грешников я очищаю землю! Существо, почувствовав свой скорый конец начинает цепляться за каждую минуточку своего существования. Можно подумать что это самое главное время во всей его жизни. Что самое важное — это прожить лишние двадцать минут которые ничего продуктивного не приносят, а только наполнены страхом и самым жалким рабским подчинением чужой воле и ничем боле.
Гаша
— Раздевайся. — приказываю я. Она сильно бледнеет и принимается снимать с себя штаны…
Завтра я буду сидеть на работе и отвечать на бесконечные телефонные звонки: «Это газета? У нас в доме совершенно протекла крыша и никому дела нет! Все стены в пузырях, мебель испорчена…» Я буду посылать звонящих в домоуправление и дальше… Гаши уже не будет. Где будет она? Куда денется? Сейчас она стоит передо мной в одних трусиках, ожидая последнего дополнительного распоряжения чтобы снять с тела и их… Красивая грудь… Но только сейчас… Не на долго. Даже хорошо что она не успеет состариться…
По Костиному лицу видно что ум у него совершенно зашел за разум. Он не в состоянии идентифицировать ситуацию. Ему Кажется, что всё это снится. Ужас, который слишком реален… Подчиняясь моим словам он тоже разоблачается. Я заставляю их лизать
В прошлую пятницу мы ходили после работы в сауну. Вызвали бригаду проституток. (Дорого конечно…) Приятная процедура выбора. Они заходят — восемь продажных женщин. Одна, или две бывают ничего — остальные никуда. В этот раз одна, которая кстати вошла в комнату первой — была просто потрясающей. Главное — что в ней не было никакого налета блядства.
Света. Очень спокойная, красивая, с удивительно пышными здоровыми волосами и чистой свежей кожей. Обычно проститутки бывают в
Костя наращивал темп. Гаша стояла ухватившись за берёзовый ствол, наклонивишсь и тело ее ходило в такт движениям самца. Он положил ладошки ей на ягодицы и поддавал уже вполне работоспособным членом, иногда вынимая его почти совсем и тут ие погружая вновь. Задышали прерывисто и наконец мальчик задёргался и слил. Они постояли еще чуть прислушиваясь к процессу и расстались,тут же схватившись за одежду, вопросительно глядя на меня.
Я сказал чтобы Гаша шла мыться в ручей, а когда она послушно ушла,сказал Косте — Костя, теперь ты должен задушить Гашу. Сейчас когда она вернётся сразу сделай это. Или я застрелю вас обоих. Понимаешь?
Он смотрел на меня и в глазах его был неподдельный ужас. Я хочу чтобы ты сделал это сразу. Если замешкаешься — сначала прострелю тебе ногу. Или сделаю так что задушит тебя она…
Конечно он понимал что шансов у него нет. Не мог же он вправду верить что я оставлю его жить! Зачем?
И всё же грамм надежды заставил его слушаться. Он не кинулся на меня чтобы умереть красиво. Просто когда Гаша подошла после купания, Константин бросился на неё, повалил и принялся душить неумело и грубо. Она от неожиданности практически не оказала сопротивления и только рефлекторно отпихивала его от себя слабо руками. Потом захрипела и стала сучить ногами…
Он встал над ней! дрожа всем телом, а она лежала такая прекрасная в своей юности только высунувшийся изо рта язык немного портил картину. Гаши уже не было. Вот и всё. Только что она была, и вот её нет и никогда больше не будет… Потом в электричке я долго думаю о ней. О Косте — нет. Он просто выполнил свою роль статиста. И это не они сейчас лежат на дне ручья удерживаемые грузами на ногах и шее… Это только она — Гаша. Он вообще для меня не существовал. Хотя и исполнил маленькую роль в этой жизни и на этой поляне. Гаши мне хватит на долго. Теперь она моя. Я буду думать о ней, вспоминать. Я буду помнить о ней дольше чем все кто будет о ней помнить. Я даже не прикоснулся к ней чтобы остаться неудовлетворенным. Кто сможет это понять? Почему люди так боятся умереть? Смерть — это лучшее обезболивание… Вечером рюкзак со стволом небрежно оставлю в сарае. Отдам жене Шуре четыре больших гриба. Она давно уже не просится в лес со мной. Понимает что мне нужно побыть одному. Общения хватает на работе.
Я смотрю на неё — такую потрёпанную, уже совершенно непрезентабельную и пытаюсь найти в ней признаки Шурика. Шурика нет. Есть Александра Павловна, со вставными зубами, запахом больного желудка изо рта, деформированным телом… У неё была очень красивая грудь… И там где попа превращалась в спину были две великолепно возбуждающие впадинки. Упругие. Шурика давно нет. Меня тоже. Этот лысеющий пузатый мужик — не я, не я. Я остался в живых, но сменил тело и теперь ночью крутит ноги и одышка и сердце слишком стучит когда перекуришь, И бывает трудно уснуть…
 ХоббиИ она, сука, заметила. Уверен в этом! Что-то неуловимо изменилось в её лице. Чуть больше крови в каппилярах и вот вам пожалуйста - румянец сгущается, как если бы в фотошопе набрать Ctrl+B и шевельнуть движок Red вправо на +6 не более... И ноздри её чуть |  Налёт на восток. (быль)Тридцать две тачилы разных японских фирм, разного колора и дизайна, остывали после небольшого пробега и дальней, дальней дороги. Даже не верилось что это «Сэкэнд хэнд» — до того отличный прошли они предпродажный ремонт. Владимир Ильич не стал мити |
